[alenocka]

Название: Hearts, Necks, and Other Things That Break
Автор: ems
Переводчик:  Хоботун гостеприимный
Бета:  ~безумный килт~
Разрешение на перевод: есть
Рейтинг: PG
Пейринг: Артур/Мерлин
Предупреждение: neck!fluff
От переводчика: в подарок Сабире. С Днем Рождения, солнышко!

Мерлин оказался приличным слугой, думает Артур, несмотря на бесчисленные свидетельства обратного. Да, много… странностей, о которых Артур старается думать поменьше, произошло с момента его приезда. И да, где бы на них не нападали, Мерлин, кажется, просто стоит рядом, словно сбитый столку оленёнок, ожидающий, пока его забьют. Это слегка раздражает и доставляет некоторые неудобства. Артур удивляется, как Мерлин вообще умудряется выживать. И уж точно он не обращается с Артуром, как с будущим Королём Камелота – не оказывает подобающего уважения. Но, знаете, за исключением мелких проблем, связанных с почти ежедневными случаями неподчинения, граничащих с изменой, Мерлин довольно хорош.

Черт, ладно. Ладно. Артур должен был уволить его еще несколько месяцев назад. Вообще-то, он должен был выслать его из города, если не казнить – идиот вытолкнул наследника и сына короля из окна, ради всего святого. И Артур даже толком не наказал его (если вы, конечно, как и принц, не считаете заключение человека в колодки наказанием). Если бы кто-нибудь из его рыцарей повел себя так же, он бы вылетел из Камелота, не успев произнести «Но я же так хорош в красном!». У Артура в планах стать строгим, но честным правителем, а не простофилей, позволяющим выскочке-слуге им командовать.

Что-то нужно делать, решает Артур, и он – тот самый мужчина, который может это «что-то» сделать. Точно. Сегодня. Только… После того, как Мерлин закончит его одевать.

*

Все это началось в день, когда Артур подцепил букет из отвратительной головной боли, насморка и кашля. Его отец суетился, Гвен утешала, Моргана издевалась. И когда этот букет перерос в сильную лихорадку, Гаюс прописал ему лекарства в большом количестве, которые на вкус отчасти напоминали прудовую воду, пока остальные уже начали поддаваться панике из-за ухудшающегося состояния принца. А Мерлин? Мерлин был настолько спокойным, тихим и так хорошо выполнял свои обязанности, что это казалось фантастикой. Прохладные, тонкие руки Мерлина гладили его лоб. Голос Мерлина был единственным, который не усугублял пульсирующую головную боль. Улыбка Мерлина… Артур только о ней и мог думать в течение трёх наполненных кошмарами дней и ночей. И пока все суетились, бегали туда и обратно с водой и лекарствами перед его кроватью, Мерлин был как маяк во время шторма – сильный, спокойный, бесконечно успокаивающий. И когда Артур был в состоянии фокусироваться на чем-то еще кроме боли, он искал глазами молчаливую фигуру, стоящую у подножья кровати, или вытянувшуюся на покрывале, или свернувшуюся в неудобном кресле около окна. И глядя на невероятно худые конечности и черные, торчащие во все стороны волосы, Артур чувствовал умиротворенность.

Но несмотря на все, рассуждает Артур, что случилось на третий день лихорадки… Ну, должно быть, во всем виновато лекарство, полученное от Гаюса… Ведь больше нет никаких объяснений, никаких веских доводов, почему Артур улыбнулся Мерлину, дважды подмигнул и произнес без всяких преамбул:

- Ты мне нравишься, Мерлин.

Артур помнит, что в тот момент что-то внутри него выкрикивало «Нет!», «Заткнись!» и «А если твой отец здесь!». Но нечто большее громко запротестовало, вооружившись фразой:

- Ты мне очень нравишься.

Мерлин только и смог, что округлить глаза и неуверенно улыбнуться.

- Ладно. Теперь иди спать.

- Мерлин! Я твой будущий Король, и ты будешь… Ты должен слушать меня, когда я тебе что-то говорю… А что я тебе сказал?

- Что я тебе нравлюсь.

- Да? Да, я так сказал. Нравишься! Ты прав. Мне нравится… твое лицо, – Артур изобразил в воздухе нечто похожее на овал, чувствуя, что так его изречение станет понятнее.

- Мое лицо,– Мерлин выглядел слегка озадачено.

- Да.

- И что тебе в нём нравится?

- Оно… милое. На хорошем месте. На твоей шее, – то самое, что до этого протестовало внутри Артура, сказав «Ну ладно, делай, что хочешь. Мне плевать», приняло поражение.

- На моей шее?

- Мммм. Твоя шея. Хорошая… шея.

- Хорошая шея, - Мерлин еще раз улыбнулся. – Превосходно. Я передам это тому, кто захочет нанять меня после того, как ты уволишь меня за «не слушанье». А сейчас иди спать, или Гаюс оторвет мне голову. А это повредит мою хорошую шею.

- Хорошая шея, - промычал Артур, закрывая глаза навстречу странным видениям про единорогов, поля с золотым пшеном и тихое, гладкое, зеркальное озеро. Скоро он забыл весь этот разговор но только до тех пор, пока через пять дней лихорадка не прошла.

Он проснулся, немного подвигался, умудрился порезаться, пока брился, наклонил голову в сторону, чтобы коснуться пореза и внезапно…натянутая кожа вокруг адамова яблока, тонкие сухожилия… страшной, ужасающей, горячей вспышкой стыда на него нахлынули воспоминания.

*

Артур никогда не говорил об этом, но недавно он заметил, что Мерлин стал более дерзким, чем когда-либо, что он обращается к Артуру «Артур» и никогда «сир», если это не издевательский тон, конечно. Кроме того, некоторые поступки, совершаемые Мерлином, явно были частью коварного плана по привлечению внимания Артура к его шее. Мерлин потягивался словно кошка, из-за чего солнечный свет освещал покрытую однодневной щетиной, бледную кожу на его шее, на которой красовался этот чертов платок. Иногда все, что нужно было Артуру, - это увидеть красную вспышку посреди двора, чтобы потом все утро ходить, не в состоянии на чем-либо сосредоточиться. Это становилось невыносимым.

И вот теперь этот парень стоит перед ним, застегивает его жакет и выдает поток наглых высказываний, а Артур вместо того, чтобы сказать «Убирайся», или «Ты уволен», спрашивает:

- Почему ты вечно носишь эту штуку на шее?

- Ты про это? – спрашивает Мерлин, дергая за узел. - Моя мама дала его мне. Мне нравится красный.

- Он неряшливый, - говорит Артур.

- Он удобный.

- Ты никогда его не снимаешь, - говорит Артур, морща нос от отвращения, - он, должно быть, воняет.

На лице Мерлина появляется улыбка.

- На случай если вы не заметили, сир, - вот, опять! – я вообще-то стираю ваши вещи, а это означает, что я знаю, как стирать.

- Ха, - фыркает Артур.

- Вот, - произносит Мерлин, развязывая платок одной рукой.

- Мерлин, даже не думай надеть эту штуку…

Но Мерлин игнорирует все предупреждения и ловко повязывает шарф вокруг шеи Артура, его пальцы замирают на уровне груди принца.

- Тебе идет.

Артур не реагирует, в основном, потому что он не может, потому его мозг отказывается думать о чем-либо еще, кроме только что обнажившемся участке нежной кожи, изысканной форме адамова яблока, тени под подбородком, плавной линии, спускающейся к острым ключицам.

Мерлин не убирает руку.

- Эм… Артур?

Он тяжело сглатывает, и Артур сходит с ума. И это невероятно, это невозможно, потому что этот парень, этот нахальный, способный довести кого угодно до белого каления идиот, не может свести с ума одной лишь шеей – но он смог. И это прекрасно. Артур только и может, что посмеяться над собой и изумленно провести двумя пальцами от кончика уха Мерлина, через шею, к центру груди.

- Мне давно нужно было тебя выгнать, - еле слышно произносит Артур и поднимает глаза к лицу Мерлина, зная, что там он встретит улыбку. Он наклоняется вперед, особо не понимая, что делает, и целует впадинку у основания шеи.

Он чувствует, как Мерлин на мгновение перестает дышать.

- Может… - произносит Мерлин, хватаясь за рубашку Артура и запрокидывая голову назад, - может, я и не буду его носить.

Поцелуи Артура поднимаются вверх по подбородку, направляясь к губам.

- Твой будущий Король требует этого.

И в этот раз, думает Артур, это звучит больше как восхищение, нежели издевка, когда Мерлин отвечает:

- Да, сир.